«Воля. Ты меня не знаешь»: пронзительные кузбасские истории времен Гражданской войны

Революционер Василий Савинов (Александр Елтышев) в Западной Австралии, 1912 год. Фото - архив героя публикации.

У красных и белых была правда своя. Об этом почти весь век говорилось обличительно и плакатно... Но у тех и других была еще тайна, думая о которой человек забывал о всеохватной идее, и эта тайна - дитя... О белых, красных и их детях под катком Гражданской войны, о новых и малоизвестных документах мы попросили рассказать Николая Морозова, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника ФИЦ УУХ СО РАН.

Сыну. Найдены настоящие письма Воле

... «Ну, бывайте!» Австралиец с русскими скулами и с волжским прищуром глаз зашагал по трапу. И потом, как пароход взял курс на север, в нетерпении перекрестился.

И вот уж Австралия - за горизонтом. С ее русским Диким Западом, с восемью годами эмиграции, выживания, тяжелого труда на рудниках и прокладке железных дорог. С временным прибежищем их, русских подпольщиков...

И пошли дни дороги домой. И то японское судно, шедшее из Австралии в Евразию, то догоняло, то отставало от лебедей, совпавших планами на полпути и тоже возвращавшихся, но только с зимы, в Россию. И шла весна 1917-го. И он, Савинов Василий по паспорту (а по метрикам Саша Елтышев, рабочий-революционер), возвращался для пролетарской, мечталось, близкой уже революции. И не знал, что скоро станет известным красным идеологом в Сибири. И ... встретит в Тайге свою «лебединую песню», Машу, и у них будет сын, но счастье будет коротким. И что в Гражданскую, как пойдет по железной дороге подготовка к восстанию против Колчака, то белые Савинова схватят и весной 1919-го расстреляют в мариинской тюрьме. А в 1920-м, с победой красных, друзья его с почестями похоронят и имя в Истории потом сохранят.

Революционер Василий Савинов (Александр Елтышев) в Западной Австралии, 1912 год. Фото - архив героя публикации.

- Судьба пропагандиста Савинова во второй половине 1918-го - начале 1919-го, когда Тайга стала центром революционного движения, давно историкам известна, - говорит Морозов. - Я в детстве жил в Тайге возле Савиновского переулка, ставшей улицей Савинова. И все знали: был такой Герой. И все знали его политзавещание сыну, написанное перед расстрелом в тюрьме...

И то политзавещание гремело, печаталось и было как продолжение законов пионеров Советского Союза. В нем было: «…Сын мой! Тебе всего лишь 10 месяцев... Я, твой отец, в ожидании насильственной смерти от банд сибирского временного правительства пишу тебе... 1. Будь честен и справедлив как на словах, так и на деле. 2. Не стыдись бедности и любого честного труда...» И далее, если кратко, «... будь всегда бесповоротно на стороне рабочих и мелкого трудового крестьянства, не имей ничего общего с классом эксплуататоров», «я иду на смерть, веря в будущее…».

И историк Морозов, несколько лет назад работая над своим многотомником «Тайга. Исторический опыт поколений», специально по Савинову документов не искал. Но был потрясен, найдя в госархиве Кемеровской области... совсем другое завещание Савинова! И, сверив то, известное, в СССР столько раз цитировавшееся, с только что найденными им письмами Савинова, понял.

- Я нашел письма Савинова сыну – настоящие! А то советское завещание, с цитатами якобы из указанных писем, придумано пропагандой во второй половине 1920-х, - итожит Морозов.

- Так что же Савинов взаправду писал?

- Он оставил сыну четыре письма. Все – за седьмое апреля 1919-го. И в них он только любящий отец и муж.

«Дорогой Воля, готовясь к преждевременной смерти и, оставляя тебя с твоей матерью, а моей милой женой, на произвол судьбы, прошу не считать меня виновником тех несчастий, которые придётся тебе с матерью перенести...»

«Она тебе мать... , она была любящей меня и любимая мною. И ты, когда будешь иметь возможность зарабатывать средства к существованию, должен делиться с ней вместе. И чтобы слушал её во всём и любил её...»

И 33-летний отец писал о родной деревне под Пермью, о дедушке, бабушке... О том, что он Елтышев. И стал Савиновым в 1909-м для эмиграции. И давал наказ – съездить на родину. И объяснял близкую казнь: «Всё это случилось благодаря моей революционной деятельности. Любящий тебя твой отец В. Савинов, рождённый А. Елтышев».

И последняя боль-прощание: «Воля! Ты не знаешь меня – твоего отца, умершего от насильственной смерти, от рук палачей Вр(еменного) Сибирского правительства. Пишу эту записку в спокойном ожидании смерти. Твоя мать тебе всё расскажет обо мне. Ты её должен любить и слушать. Она бесподобно добрая для тебя и для меня. Будь здоров, люби мать свою и вспоминай меня. Твой отец В. Савинов».

- Но почему он не завещал сыну дело партии?

- Так уберег семью. И перед смертью для него было главным, чтобы сын его помнил.

А почему Савинову дали шанс написать... В тюрьме из него выбивали пытками, и потом дали бумагу — ждали фамилий подпольщиков. Не назвал. А просто написал сыну.

Ну, а как родился миф – то приписанное пропагандисту Савинову политзавещание?... Оно было новой эпохе нужно, и его за Савинова написали, считает историк.

А как? Наверняка вспоминали савиновские яркие выступления.

А как сложилась жизнь Воли? Говорят, малыш тогда вскоре умер. Но если он остался с мамой жив, то теперь у его потомков есть шанс впервые прочитать о большой отцовской любви.

Главные слова Савинова из письма-завещания перед казнью... Фото - Николай Морозов (ГАКО).

Одно из настоящих писем революционера Савинова сыну Воле перед казнью. Фото - Николай Морозов (ГАКО).

Одна. Посреди России

А вот судьба семьи белой, тоже переменившаяся на станции Тайга, но уже к концу 1919-го. Историк Морозов, найдя воспоминания очевидца – Витольдовой-Лютык – продолжает.

...Расчищена одна колея – на восток.

Вдоль путей следы боев, тела. А еще тела – голод, тиф.

Поезд Колчака давно прошел. На станции скопилось 1500 вагонов.

- 23 декабря, вторая половина дня, идет бой за Тайгу, решающий, – говорит Морозов.

Красные строчат с пулеметов с церкви, с башни... На путях рядом два состава. Страх не столько перед Красной армией. Молва, что особо зверствуют партизаны. Из одного поезда, приводит воспоминания очевидца Морозов, «...выскочил полковник. За ним дама. «Спасения нет?!» Он схватился за револьвер и направился в сторону канонады. Жена, схватив за руку, что-то говорила. Какая-то борьба происходила в нем. При этой сцене из вагона выскочила девочка... «Папа! Папа!» — крикнула она. Полковник поднял голову. Решимостью дышали черты. Еще раз взглянул в сторону боя, потом на жену и дочь... Его рука, держа наган, несколько дрогнула. Но вот курок взведен.

Вижу его взгляд, полный любви и мольбы о прощении, взгляд, направленный к жене. Она поняла его, кивнула. «Не отдам! Большевики не будут издеваться над ними», - крикнул хриплым, странным голосом. Махнул рукой. Раз! и... труп жены лежал на земле, к нему бросилась девочка, рыдая. Почему, зачем? Едва успели промелькнуть эти вопросы..., как ребенок увидел дуло револьвера, направленное на нее. Девочка, как зверек, в мгновение была около отца, схватив его за руку. «Папочка! Дай мне жить!» Рука отца свесилась бессильно. Этот лепет разбудил в нём горячее безграничное чувство любви к своему детищу...

Он не простился с ребёнком, боялся оказаться малодушным. А девочка обнимала его ноги: «Папочка, жить! Оставь меня. Жить!»

«Прощай! Я иду с тобой!» — и взгляд его упал на труп жены. Под лепет ребенка, под свист пуль он простился с жизнью, и его тело легло недалеко от трупа жены. Мы выскочили из нашего вагона, принесли девочку в вагон. Тишина, каждый погружен в свои думы. И на все один ответ: «Только бы скорей конец…»

К концу дня Тайгу заняли красные части. Два эшелона белых под прикрытием бронепоезда прорвались на восток. Девочка была в одном из них.

- Гражданская война беспощадна, именно по идейным соображениям, - говорит Морозов. – И это страшные потери...

P.S. А во что играли дети в те годы? В революцию. В митинги. Как рассказал Морозов, даже в новогодние костюмы пришла тогда политика. В конце 1918-го в «белой» Тайге в железнодорожной школе (училище) был маскарад. Среди некоторых костюмов смело сказались идеи красных. И приз за лучший костюм достался парнишке с царской наградой на груди, из которой лилась кровь, с белоофицерскими погонами с вбитыми в них гвоздями, со связанными руками, к которым подвешены кирпичи. И был скандал, аресты...